Revolution in the air

Говорят, сейчас там всё иначе. Реакционные силы взяли верх, революционеры поумнели и остепенились. Вся страна в едином порыве, под руководством Сами-Знаете-Кого, устремилась в прекрасные дали, манящие множеством башенных кранов, распаханных от горизонта до горизонта полей и прекрасных ледовых дворцов.

Но я запомнил Минск совсем другим.

Это было так забавно. Ты садишься на поезд, проезжаешь совсем чуть-чуть (от Вильнюса до границы всего несколько десятков километров) и чудесным образом попадаешь в параллельный мир.

В мир, в котором невозможно было проехать в такси, не узнав политических взглядов таксиста, а перед тем, как что-то сказать, нужно бросить быстрый взгляд через плечо. Так было принято. А в некоторых случаях было лучше перейти на шёпот.

"Потому что они везде" - объяснял мне один из местных знакомых, молодой парень с отчаянным взглядом, немного похожий на молодого Михаила Ефремова в роли Дубровского из одноимённого кинофильма. Мы, как истинные революционеры, заседали в МакДональдсе. Помню, как тот парень подмигнул мне и показал толстую пачку ярких наклеек. Это было так важно. Они клеили наклейки, а Специально-Обученные-Люди их срывали. Революционеров было много, Специально-Обученных-Людей мало. Исход этой схватки был предрешён - город был залеплен стикерами вдоль и поперёк.

У меня где-то валяется фотография. На ней я, в потёртых джинсах непонятного цвета, чёрной растянутой футболке, забрался с ногами на чьё-то кресло-качалку. Мутные серые глаза глядят на фотографа с туповатым прищуром. Как и всякий революционер, я страдаю от похмелья, сексуального неудовлетворения и желания заехать бейсбольной битой по чему-нибудь хрупкому и блестящему. И ещё я такой молодой на этой фотографии, совсем мальчик.

Всё хорошее когда-нибудь кончается. Лёша, мой главный минский знакомый, свалил то ли в Канаду, то ли в Америку. Он ещё некоторое время писал оттуда, рассказывал о том, что он уже купил, и что собирается приобрести, и как важно иметь хоть какую-нибудь кредитную историю, а потом и совсем растворился в местном потребительском рае. Моя минская любовь вышла замуж. Знакомый таможенник, тоже бывший революционер, вроде бы стал большой шишкой. Ещё один, в пьяном азарте уверявший меня, что это он написал все тексты песен группы Любе, окончательно спился. Остальные просто пропали из видимости.

Говорят, сейчас там всё иначе.